|
Журнал «60-е!» |
|
Лишь только закончились 60-е, Буковски за 20 дней накатал роман "Почтамт" (Post Office), повествующий о монотонных, отупляющих буднях вкалывающего на почте Генри Чинаски – альтер-эго писателя. В основу книги положен реальный жизненный опыт Буковски - он сам отпахал несколько лет на сортировке почты. Казалось бы что в этом интересного… Первый роман Буковски был продан по всему миру тиражом в 500 тыс. экз. |
|
О журнале Карта сайта Реклама Контакты Форум Чат Почта |
|
Чарльз Буковски |
|
Flower, Fist and Bestial Wail (1960) Longshot Poems for Broke Players (1962) Run with the Hunted (1962) It Catches My Heart in Its Hands (1963) Crucifix in a Deathhan (1965) Cold Dogs in the Courtyard (1965) Confessions of a Man Insane Enough to Live with Beasts (1965) |
|
В 1969 году один парень по имени Джон Мартин, возделывавший издательскую ниву в Калифорнии, предложил некоему поэту-пропойце Чарльзу Буковски ежемесячное пособие в размере 100 долларов на творчество. Причем выплата суммы не зависела от объема написанного. Буковски мог спокойно забить на свою работу в почтовом отделении и проводить время на скачках, за бухлом и с подружками, а в свободные от забегов дни заниматься литературой…. Возможно, кому-то и удивительно, но чувак, раскошеливавшийся каждый месяц на 100 баксов, не прогадал. Через несколько лет книги Буковского были переведены на десятки языков. Прибыль с книг с лихвой покрыла затраты на скромное пособие. Чарльз Буковски родился 16 августа 1920 года в Германии в Андернахе, что на берегу Рейна, в семье служащего оккупационной армии. Когда Чарльзу исполнилось два года, его семья перебралась в Америку и вскоре осела Лос-Анджелесе, где Хэнк и пережил все потрясения юношеского созревания.
Первые стихи Буковски были опубликованы еще в 1946 году, потом чувак надолго ушел в запой. И только спустя пятнадцать лет появился первый поэтический сборник «Flower, Fist and Bestial Wail» (ну вроде как «Цветок, кулак и звериный/похотливый вопль/вой»), он вышел в 1960 году. Интересно, что и до 1969 года, пока Хэнку не поступило предложение от Джона Мартина, ему везло на небогатых, но влюбленных в его поэзию издателей.
Хэнк вкалывал и бухал, а они печатали его книги почти домашним способом и часто себе в убыток. Однако выходившие небольшими тиражами книги время от времени переиздавались. Первые сборники были набраны вручную на тонкой разноцветной текстурной бумаге ограниченным тиражом, теперь они библиографическая редкость. Творчество Бука всегда вызывало противоречивое восприятие, равнодушных не было и нет, в его сторону либо плюются, либо им восхищаются. Писательским образцом того времени была изысканная интеллектуальная литература. Произведения Буковски во всех отношениях были её полной противоположностью, они шокировали не только читателей, но и «собратьев» по перу. Вряд ли кому-то из тех, кто писал и пишет сейчас, удалось обогнать старину Хэнка по количеству выпитых бутылок. Это все равно, что на своих двоих бежать за фаворитом ипподрома. Но даже если бы это кому-нибудь удалось, вряд ли он смог так четко зафиксировать тот мир, где вселенная ссужается до точки личного опыта. И в этой точке сосредоточена вся правда жизни… Бук не спроста бродяжничал несколько лет, ведя беспорядочный образ жизни, когда его окружали в основном люди «дна» - отчаявшиеся, не видящие в своем существовании сколько-нибудь достойного смысла. Буковски был уверен, что эти люди по большому счету не лгали и не закрывали глаза на то, что им не хотелось видеть. В этом смысле они были куда ближе к «правде жизни», чем прочие благополучные граждане. А еще Бук любил Уитмена, Вийона, Селина, Достоевского, Миллера, Гамсуна, Хемингуэя. Именно они, считал Бук, наиболее остро чувствовали «правду жизни», к которой он тоже подобрался, но с другого бока. Надеюсь, вы не будете спрашивать, зачем бы она ему сдалась… Самого Бука называли сторонником эстетики прямой и грубой онтологической честности, развиваемой богемными и маргинальными кругами Америки 1940-60-х, их еще величали представителями «натуралистической» школы. Только это всего лишь слова… Буковски, действительно, в своем откровенном показе плотской любви переплюнул своих гениальных коллег. Не случайно говорят, что Генри Миллер начал там, где закончил Лоуренс, а Буковски двинулся еще дальше. Зачем? Может, чтобы увидеть любовь такой, какая она есть? На рубеже 50-60-х годов творчество Бука вполне соответствовала контркультуре того времени. Не спроста его ставили и ставят в один ряд с битниками, типа Керуака и Гинзберга. Однако на самом деле Бук не имел с ними ничего общего, к тому же он так и не нашел своего места в американском литературном круге «избранных», как те же битники. Даже будучи популярным, даже когда они называли его «своим» Бук оставался для этого круга изгоем и плохим парнем… Всю свою жизнь он проплутал рука об руку со своим двойником таким же непутевым Генри Чинаски. И хотя Буковски окончил жизнь в собственном уютном доме и с молодой женой, неисчепаемый запас антисоциальности и душевного неблагополучия так и не позволил обретшему на склоне лет признание, семейное счастье и материальный достаток писателю, изжить образ «грязного старика Хэнка», всегда говорившего «мне нравится сказать то, что я должен сказать и отвалить». |
|
Возможно, кому-то и удивительно, но чувак, раскошеливавшийся каждый месяц на 100 баксов, не прогадал. Через несколько лет книги Буковского были переведены на десятки языков. Прибыль с книг с лихвой покрыла затраты на скромное пособие. |
|
Галерея Чарльза Буковски. |
|
“...А я продолжал писать стихи. Мы пили с тараканами, квартирка была крохотная, и страницы 5, 6, 7 и 8 лежали в ванне, помыться было невозможно, а страницы 1, 2, 3 и 4 лежали в большом чемодане, так что вскоре места не осталось вообще. Повсюду были кипы страниц по семь с половиной футов высотой. Мы осторожно передвигались между ними... Имелась еще лестничная клетка. Так что Джон с Луисой спали там на матрасе, а с кроватью пришлось расстаться. Таким образом освободилось пространство на полу, куда можно было складывать кипы страниц. “Буковски, кругом Буковски! Я схожу с ума!” — говорила Луиса. Шныряли тараканы, мы пьянствовали, а печатный станок заглатывал мои стихи. Удивительное было время...” (Бук о пребывании в квартире одного из своих издателей в середине 60-х) |
|
“Я думаю, абсолютно нормально писать короткие рассказы и считать их стихотворениями, главным образом потому, что в коротких рассказах слишком много ненужных слов”, — писал Хэнк в начале 60-х. |
|
Я понял, что беда многих известных мне поэтов в том что они никогда не работали восемь часов в день... |
|
Поэт? это слово нужно определить заново, когда я слышу его у меня начинает бурлить в желудке как будто вот-вот стошнит... |
